Психология здоровья (ч. 2)

Именно созерцание подчиняет человека божественному началу, дает длительное удовольствие, «удивительное по чистоте и непоколебимости», а также самодостаточность2. В несчастье поддержкой и утешением для человека могут стать его друзья. Однако, разделяя с ним его страдания, они страдают сами, «именно поэтому истинные мужи по своей природе остерегаются сострадания к ним самим»3.
С именем Аристотеля связано и весьма важное для нашей темы понятие катарсиса — очищения, хотя этот термин использовали и другие античные философы. Обзор различных трактовок этого термина содержится в классическом труде А. Ф. Лосева, посвященном истории античной эстетики. Как показывает А. Ф. Лосев, в рассуждениях философов периода ранней классики (Гераклит, пифагорейцы, Анаксагор и др.) понятие «очищение» связывается с физической чистотой. Также в высказываниях пифагорейцев упоминается моральная чистота души и тела. Эмпе-докл полагал, что нечистота души ведет к нарушению нормальной умственной деятельности. Термин «очищение» приобретает в этот период значение магического акта, в котором физическое и духовное очищение объединены. У Платона встречается бытовое и религиозно-магическое понимание очищения. Он говорит об очищении души от страстей тела и очищении души от тела для достижения истины. Таким образом, в его рассуждениях появляется понимание очищения как достижения чистоты ума и мышления. К «чистому бытию», по Платону, относятся «истинное мнение, знание, ум, вообще всяческое совершенство»4. Однако наиболее замечательным достижением античной классики в трактовке понятия «очищение» А. Ф. Лосев считает учение Аристотеля. Речь идет не о бытовом и медицинском понимании этого слова, которое встречается в текстах Аристотеля. «Чистота в подлинном смысле слова относится у Аристотеля только к уму. А ум — это только "идея идей", то есть только смысловая область»5. В античном миросозерцании вещественные события, происходящие внутри космоса, неразрывно связаны с космическим умом:
Античность констатирует все несовершенства и даже все ужасы внутрикосмического и вещественно-телесного становления. Но она убеждена в том, что все эти несовершенства и ужасы оправданы космическим умом и представляют собой не что иное, как его естественный результат. Пока человек совершает преступление, он от этого страдает, и другие люди испытывают к нему жалость и сострадание. Но вот оказывается, что совершенное человеком преступление есть, с одной стороны, его ошибка; а с другой стороны, оно уже предусмотрено в глубине космического ума.